Купол парашюта повис на дереве. Нередкий случай для десантника.
Сержант Владимир Козинец ловко ухватился за сук, дотянулся до ствола. Он не хотел бросать свой парашют, да и нельзя этого делать в тылу врага. Парашют мог оказаться находкой для противника.
Сержант залез выше по дереву, финкой надрезал сук и, сломав его, освободил купол. С мягким шумом парашют упал на снег.
Сержант твердо ступил на землю и сразу почувствовал прилив силы, уверенности. «Где командир, где старшина? — первое, о чем подумал Козинец. — Как-то они приземлились?»
О младшем лейтенанте Гавриленко и старшине Аверьянове сержант вспомнил в первую очередь потому, что они оставили самолет незадолго до него и должны находиться где-то поблизости. Да и продолжительная служба в одном подразделении сдружила их.
Кругом все уснуло в тишине январской ночи. Временами можно было подумать, что война далеко ушла отсюда. Но не так обстояло дело. Враг находился в каких нибудь десяти — пятнадцати километрах, а может быть, где-то совсем рядом.
Козинец насторожился. Только теперь, когда немного отхлынуло чувство напряжения и тревоги, он заметил, что по лицу течет кровь. Сержант зачерпнул в пригоршни снега, приложил к щекам.
Сзади послышался осторожный шорох и затих, затем послышался снова. Козинец залег, взяв автомат наизготовку. Теперь уже можно было различить шаги. Среди деревьев выросла чья-то фигура. Козинец осветил ее фонариком и узнал младшего лейтенанта Гавриленко. Они встретились тепло и радостно, как будто не виделись много лет.
Парашютисты ночевали на снегу. Вернее сказать не ночевали, а провели ночное время. Ни тот, ни другой не спали, лишь один мог лежать, а второй охранял короткий и неуютный отдых первого. Был у десантников в ту ночь и еще один враг — мороз. Костер развести нельзя. От напряжения и холода ночь показалась длинной, суровой.
Медленно стал пробиваться рассвет. Сориентировавшись по карте и осторожно ступая по жесткому, как песок, снегу, десантники пошли к дороге. В этом направлении командир перед десантированием намечал пункт сбора.
Шли медленно, и, может быть, от этого парашютистам показалось, что они ушли далеко. Но вот впереди среди деревьев показался просвет. То была дорога. Гавриленко остановился, настороженно прислушиваясь. Тишина морозного утра нарушалась лишь глухим, ровным шумом лохматого от снега леса.
Десантники привыкли понимать друг друга без слов. Обстановка учит поступать так. Вот поэтому, когда младший лейтенант вдруг упал как подкошенный в снег, сержант не задумываясь последовал его примеру.
— Слушай, — шепотом сказал Гавриленко, показывая на поворот дороги.
Оттуда донесся еле уловимый скрип полозьев.
— Фашисты, — первый заметил Козинец и указал на подводу, что появилась из-за поворота. Гавриленко выжидающе приподнялся на локти, осматриваясь кругом, и вдруг пополз вперед, по направлению к небольшому деревянному мосту,. оказавшемуся недалеко от десантников. Сержант опять без слов понял замысел офицера и заторопился за ним. На подводе, кроме старика-возницы, сидели два вражеских солдата.
Как только повозка выехала на мост, десантники бесшумно, за несколько бросков оказались у самой повозки.
— Хенде хох! Руки вверх!
Солдаты, будто их смело сильной волной ветра, одновременно спрыгнули с дровней и, подняв руки, рухнули в снег.
В полдень парашютисты встретились со старшиной Алешей Аверьяновым.
Как всегда, Алеша встретил друзей с радостной улыбкой на лице.
— Значит, не зря путешествовали, — сказал он, заметив с десантниками двух вражеских солдат.
— Рассказывай скорее — как, что? Где комбат, где остальные? — с нетерпением спросил Гавриленко.
— Пока все идет как по маслу, — с прежней веселостью говорил старшина. — Командир уже чай пьет. Мне приказал собирать к нему «растерявшихся». Идемте, покажу нашу резиденцию.
Командир батальона капитан Карнаухов, со строгим и деловым выражением лица, расположился на разостланной в шалаше плащ-палатке и отмечал что-то на карте. Он по-дружески поздоровался с Гавриленко и Козинцом.
— Вот это очень кстати, — сказал комбат, увидев пленных. — Сейчас они нас введут в курс дела.
Гитлеровцы долго молчали. Лишь после неоднократных вопросов удалось установить, что в деревне Дяглево находится штаб пятой танковой дивизии, изрядно потрепанной в недавних боях на фронте. Для десантников такие данные значили многое. Завеса неопределенности, неясности в обстановке до некоторой степени была приоткрыта.
И вот, взвесив свои силы и возможности, командир батальона принял решение и доложил его командиру воздушного десанта. Получив одобрение, в ночь с 8 на 9 февраля 1942 года десантники атаковали штаб танковой дивизии противника, уничтожили его и захватили ценные трофеи и документы.
— Видите, пушка стоит? — спросил Гавриленко у Аверьянова и указал на крайнюю избу, на задворке которой стояло зенитное орудие, а около него, размеренно махая руками и, как заведенный, подплясывая на морозе, маячил вражеский часовой. — Толково бы из этой пушки да по хозяевам.
— Идея,- товарищ младший лейтенант,— вдруг обрадованно и торопливо, точно боясь, что ему не дадут выразить свои мысли, заговорил сержант Козинец. — Разрешите, мы с Аверьяновым захватим пушку и…
Но командир взвода уже принял решение.
Тиха, безветренна была эта февральская ночь, что редко случается в смоленских краях в такое время. В Дяглево то вдруг затихали, то снова шумели моторы автомашин, мотоциклов. Когда шум прекращался, короткая тишина воцарялась вокруг.
Сержант Козинец полз впереди, Аверьянов в нескольких метрах позади. До огневой позиции оставалось около пятидесяти метров. Парашютисты замерли в снегу. Они засекли время, пока часовой проходил от одного края позиции до другого. На это у него уходило почти три минуты. Десантники подсчитали, что за три минуты они успеют подобраться к орудию. Вот часовой приблизился к краю позиции, повернулся и пошел обратно. В этот момент парашютисты стремительно, но осторожно поползли к орудию. Часовой ходил слева, а они подобрались к пушке с правой стороны. Как только солдат повернул обратно, Козинец и Аверьянов одновременно набросились на него. Счет времени шел на секунды. Замешкайся в такой момент, растеряйся — и провалишь все дело, погубишь не только себя, но и остальных.
Ловко, умело, решительно действовали десантники. Только часовой раскрыл рот, старшина плотно заткнул его своей рукавицей. В этот миг сержант нанес врагу смертельную рану ножом.
Орудие было захвачено. Пока Аверьянов и Козинец работали на одном конце деревни, большие дела делали и другие десантники. Командир батальона заранее предусмотрел захват огневых точек противника. И вот теперь, когда стало известно о выполнении заданий, капитан решил начинать атаку Дяглево. С другой стороны деревни лежали наготове десантники батальона капитана Дробышевского. Время подходило к полуночи.
Капитан, глядя на часы, спокойно отдавал последние приказания. Многое для него было еще неизвестно— есть ли в Дяглево танки, где расположен штаб, но многое уже было известно, а главное — захвачены орудие, два пулемета, взяты под обстрел дороги, у линий связи лежали десантники, готовые после первого же выстрела перерезать провода.
Сержант Козинец, по специальности артиллерийский мастер, занялся изучением работы захваченного зенитного орудия врага. С боевой техникой противника сержант был знаком, и он сравнительно легко вникал в суть дела. Старшина в это время готовил снаряды, поднося их из укрытия ближе к орудию. Делали все это десантники хладнокровно и деловито.
Тем временем кольцо вокруг Дяглево сужалось бесшумно и плотно. Внезапность — основная спутница десантников. Вот ее-то и добивались парашютисты. Солдаты выжидающе лежали уже у самых домов, как вдруг тишину ночи нарушила очередь советского автомата.
Стрельбу начал старшина Аверьянов. Необходимость заставила его это сделать, может быть, раньше времени, которое назначил командир. Когда из-за угла сарая показались три солдата с автоматами, старшина понял, что это идет смена на пост. Оставалось одно — дать очередь. Так и поступил старшина.
Автоматная очередь Аверьянова послужила сигналом к атаке. Сразу же после первых выстрелов в разных концах Дяглево заработали автоматы, загремели взрывы гранат. Временами все это заглушало громкое, раскатистое «ура», перекидывавшееся из конца в конец деревни.
Сержант Козинец уже произвел несколько выстрелов. Неожиданно послышался шум танкового мотора. Танк показался на краю деревни и двигался на орудие. Видимо, танкисты получили приказ об уничтожении пушки. Танк рос на глазах. На фоне снега он, тоже белый, сливался с местностью, но можно уже было различить башенную пушку, гусеницы. Сержант открыл по чинку огонь. Но что могли сделать двадцатимиллиметровые снаряды против брони тяжелого танка? Машина наращивала скорость, танкисты усиливали огонь. Вокруг ложились разрывы снарядов, поднимались снежные фонтаны.
Снаряды не разорвали брони фашистского танка. Тогда Аверьянов и Козинец бросились в снег и поползли навстречу бронированной вражеской машине. Земля вздрогнула, как живая. Это старшина пустил в ход гранаты. Фашистский танк тяжело и медленно осел набок. Из люка выскочил солдат, за ним — второй… Почти в упор Аверьянов прошил очередью обоих…
Могучее «ура» нарастало. Десантники штурмовали последние дома в центре деревни.
Приближалась развязка первого боя в тылу врага. Гитлеровцы были дезорганизованы. Паника у противника не прекращалась до конца боя. Внезапность была обеспечена, и она в основном принесла победу.
В Дяглево десантники захватили два полковых знамени, четыре танка, 72 автомашины, 19 мотоциклов, 15 велосипедов, тягач, важные штабные документы. Враг потерял убитыми и ранеными больше ста солдат и офицеров.
Захват деревни Дяглево сыграл важную роль в решении боевых задач воздушного десанта.
