В апреле 1945 года у реки Одер под городом Штеттин после выполнения тяжелой операции 1240-й Выборгский полк 372-й Новгородской дивизии ждал нового приказа. Долганова вызвали в штаб полка. Подполковник Гладенко, человек высокого роста, темноволосый, черноглазый, внимательно рассмотрел разведчика.
— Геннадий Семенович, нам предстоит новая задача: с наступлением темноты надо скрытно переправиться на остров, установить, есть там противник или нет. Если есть, постараться уничтожить его или выбить оттуда и закрепиться до подхода подкрепления. Подкрепление обязательно будет.
— Приказ ясен,— ответил Долганов.
— Это просьба,— сказал Гладенко по-отечески.—От того, как вы ее выполните, зависит жизнь тысяч солдат и офицеров. Надо сделать все, чтобы немцы подумали, что советское командование переправу основных сил готовит здесь, через этот остров. Положение ваше будет очень трудным. По сути дела, вы вызываете огонь на себя. С собой можете взять двух разведчиков, одного с рацией.
— Разрешите выполнять!
— Желаю вам удачи,— сказал командир полка и пожал Долганову руку. Затем задержал его на некоторое время, о чем-то подумал и спросил:
— Сколько вам лет?
— Двадцать, товарищ подполковник.
— Оставьте в штабе документы и награды свои и у бойцов тоже.
Все оставшееся время ушло на подготовку операции. Была подобрана небольшая лодка, проведена тренировка переговоров по рации, установлены позывные, разработаны и согласованы условные знаки связи. Разведчик Морозов, молодой парень, шел на серьезное задание со своей рацией впервые, и Долганов не отходил от него. Сам проверял и перепроверял его снаряжение, тренировался работать по рации. Одновременно думал, кого же взять третьим. Мишку-моряка? Жилина? Но выбор пал на сержанта Акашкина. Переговорил с сержантом, тот охотно согласился идти с ним на опасное дело.
Узнав о приготовлениях, прибежали Мишка-моряк и Жилин.
— За что обижаешь, командир? — спросил Мишка-моряк.
— Я вас там буду ждать,— ответил ему Долганов, хотя и не знал, как там сложатся обстоятельства,— мне радист нужен, понимаете, а вас делить я не хочу. Бойца мне только одного дают.
Разведчики вооружились финскими ножами, пистолетом, автоматом, взяли несколько штук гранат, подсумки с запасом патронов и один ручной пулемет системы Дегтярева.
Часов в одиннадцать, когда совсем стемнело, начали подбираться к берегу. Со стороны Балтики несло тучи, накрапывал небольшой дождь. Погода благоприятствовала переправе разведчиков.
Сержант Акашкин первым вошел в лодку с ручным пулеметом и расположился в носовой части, на весла сел ефрейтор Морозов, а Долганов уселся на корме с веслом управления. С особой осторожностью оттолкнулись от берега и поплыли по направлению острова. Кругом все тихо, спокойно, слышны лишь шепот волн и шум дождя. Когда достигли середины рукава, немец выпустил две осветительные ракеты. Без всякой команды все пригнулись ко дну лодки. Теперь у всех была одна мысль: заметили их или нет немцы? Почему они не стреляют? Значит, хотят взять живыми без всякого обстрела.
— Греби, Морозов,— шепотом скомандовал Долганов, увидев нерешительность в действиях ефрейтора. Акашкин прильнул к своему «Дегтяреву».
Вскоре лодка тихо скользнула по камышу и, уткнувшись в песчаный берег, остановилась. Прислушались. Тишина. Лишь камыш под дуновением ветра скрежетал, словно протираемые друг о друга ножи. Без шума высадились, оттащили лодку поглубже в камыш, спрятали рацию. Долганов попросил Акашкина прикрыть его огнем в случае нападения немцев и пополз по узкой песчаной кромке. Примерно через пятьдесят метров он обнаружил на песке след немецкого сапога и окурки сигарет. По ним можно было судить, что противник был здесь совсем недавно. Но почему он не стрелял? И где он притаился? Как опытный разведчик, он понимал, что на войне всякое бывает. Здесь случайность может играть в судьбе операции свою пагубную или положительную роль. Может быть, немцам надоело наблюдать за берегом и на несколько минут они отошли в глубь острова, а этих минут хватило им, чтобы переправиться. Но все же надо быть предельно осторожным. Теперь ясно, что немец находится на острове. Но каковы его силы?
Долганов вернулся ползком к лодке и вместе с Акашкиным пошел на другую сторону. Прошли метров сто и натолкнулись на тропу, протоптанную по камышу. Посидели около нее с час, никого не обнаружили. Загадочность положения действовала угнетающе. Сидеть так не было больше смысла. Да и Морозов там, наверное, уже совсем измучился в одиночестве и безвестье. Вернулись к лодке, и Долганов приказал передать по рации обо всем, что обнаружено на острове.
— Ждите подкрепление,— передали с материка. Через некоторое время к ним прибыло стрелковое отделение из двенадцати человек во главе с младшим лейтенантом, фамилии которого Долганов не знал, а с ними два его разведчика. Теперь группа состояла из семнадцати человек и на вооружении имела два ручных пулемета, десять винтовок, шесть автоматов, пять ящиков гранат и достаточный запас винтовочных и автоматных патронов. В отделении был один связист с телефонным аппаратом, кабель которого перебросили через всю ширину русла.
Долганов расставил бойцов вдоль кромки острова и, убедившись, что каждому из группы известен пароль (иначе в темноте могли перестрелять друг друга), решил начать разведку острова. Вместе с Акашкиным и еще одним бойцом он осторожно двинулся по тропе.
Примерно через час на них совершенно неожиданно натолкнулась группа немцев. Поднялась бешеная стрельба. Сержант Акашкин поливал камыш из ручного пулемета. Немцы тоже ответили огнем, но через минуту все стихло. Долганов приподнялся, нащупал рукой впереди лежащего Акашкина. Рука натолкнулась на теплое и липкое. «Кровь!»
— Акашкин, ты жив? — тихо спросил Долганов.
— Жив,— ответил сержант, стискивая зубы от боли.— Правое плечо раздробили, гады… Кажется, отвоевался.
— Быстро отведите его на берег,— распорядился Долганов бойцу,— я вас прикрою на случай нового нападения.
Когда бойцы ушли, Долганов постоял несколько минут и осторожно двинулся по тропе. На ней валялись четыре трупа фашистов. Забрал у них оружие и боеприпасы, только хотел повернуть назад, но вдруг рядом увидел что-то темное.
— Хальт! Ауфштеен! — крикнул Долганов, наводя автомат. Оттуда поднялся трясущийся немец с разбитым автоматом.
— Вот и твое счастье,— сказал себе Долганов.— Не будь разбит автомат немца, остаться бы тебе навечно в камышах.
— А ну, вперед! Форвертс! — скомандовал тихо Долганов, показывая на тропу дулом автомата.
Немец с поднятыми руками пошел впереди него. Когда Долганов наклонился, чтобы подобрать брошенное им при встрече с немцем трофейное оружие, он услышал в камышах стон. «Значит, там еще один раненый,— подумал он.— Сколько же их было? Удалось или нет кому-то уйти? Надо срочно принимать меры».
— Шнеллер! Шнеллер! — командовал Долганов немцу, подталкивая его дулом автомата вперед.
Вскоре они подошли к расположению десантной группы. По телефону сообщили обстановку, попросили лодку за раненым Акашкиным и военнопленным немцем. Через несколько минут лодка прибыла. Долганов распрощался с Акашкиным. В темноте белело его лицо, страдающее от боли. Долганов взял сержанта на руки и усадил в лодку.
— Братцы! Второй мировой войне скоро конец, останьтесь, пожалуйста, живыми,— тихо сказал Акашкин.
Лодка бесшумно удалилась. На острове наступила тишина. Был слышен только плеск волн и шуршание камыша под ветром, несущимся со стороны Балтийского моря.
Перед рассветом в камышах с противоположной стороны острова стало слышно движение. Было похоже, что на десантников наступает большая группа немцев. Срочно связались с командиром минометной батареи по телефону, и на другом краю острова стали рваться мины.
Когда фашисты приблизились на несколько десятков шагов, десантники открыли по ним огонь. Стреляли по камышу наугад, на слух. Вскоре камыш перед десантниками был почти весь срезан очередями пуль. Атака была отбита.
На рассвете фашисты высадили на остров десант численностью до батальона и сразу же повели наступление. Немцы рассыпались по всему острову и осаждали группу советских солдат с трех сторон. Младший лейтенант по телефону корректировал огонь наших минометов, а Долганову пришлось бегать от одного фланга обороны к другому, чтобы вселять в бойцов дух бодрости. Немцы короткими перебежками приближались и сжимали полукольцо. С правого фланга к середине полукольца прибежал раненый боец и доложил, что там немцы уже в двадцати метрах, один из наших солдат убит, один тяжело ранен, осталось всего три человека, которые яростно отстреливаются.
— Нужны гранаты! — крикнул боец.
Долганов коротко осмотрел бойца. Левая рука его была перебита, и он ее прижимал к груди.
— Бросать гранаты сможешь?—спросил Долганов.
— Смогу,— ответил боец.
Долганов схватил ящик с гранатами и побежал на правый фланг. Когда он увидел в камышах широкую спину солдата, понял, что здесь сражаются его разведчики. Третий боец был уже убит.
— Спасибо, командир,— крикнул один из разведчиков, хватая ручную гранату и бросая ее в сторону немцев.— А ну-ка, немчура, получай гостинец!
Гранаты летели одна за другой. Раненый боец бросал их, вырывая чеку зубами. Вскоре на этом фланге стало тихо. Оставшиеся в живых немцы, видать, уползли. Долганов пополз в их сторону и вскоре вернулся с охапкой трофейного оружия и боеприпасов.
— Хорошо вы поработали,— сказал он удовлетворенно,— там трупы целыми кучами, и от всех воняет шнапсом.
Когда атаки немцев стихли, Долганов подсчитал бойцов. В строю осталось двенадцать человек, двоих ранило. Остальные убиты. Патроны и гранаты были на исходе. Воспользовавшись передышкой, бойцы подползали к убитым немцам и собирали оружие и боеприпасы. Младший лейтенант доложил на материк, что положение оставшихся в живых критическое. Очередную атаку отражать будет трудно. Камыш на острове был уже почти весь срезан. Остров прекрасно просматривался с левого высокого берега, и немцы днем десантников держали под прицельным оружейным и артиллерийским огнем. Снаряды все чаще стали рваться близ линии обороны наших бойцов. Материк обещал помочь всем, чем может. Но, к несчастью, с залива подул сильный ветер, разыгралась непогода, и волны бушевали с такой силой, что перебраться на остров на лодках не было никакой возможности. Трижды пытались с материка послать лодки с боеприпасами и продовольствием, и трижды неудачно.
Тем временем немцы начали посылать на остров самолеты и сбрасывать шрапнельные бомбы, которые взрывались в воздухе и осыпали бойцов градом осколков. Одним из них разбило рацию. Дивизионная газета потом напишет, что в критические моменты группа смельчаков отражала многочисленные атаки немцев с земли и воздуха, скрываясь за баррикады из трупов немецких солдат, что в течение трех суток им пришлось выдержать пять атак превосходящих групп противника и многочисленные налеты.
К концу третьих суток оставалось их в живых девять человек, притом трое из них были тяжело ранены. Погиб лейтенант-пехотинец. Кто он и откуда, Долганов так и не узнал. Ни у кого из них не было с собой документов. Многие пошли на эту операцию после прибытия из пополнения. Мало кто знает друг друга, но все они объединены фронтовым братством. У всех, наверное, одна судьба.
Придется погибнуть на этом далеком от дома острове, когда и войне-то уже скоро конец.
На бойцов начал наступать еще один противник — сон. Мокрые с головы до ног, они прислонялись к немецким трупам и тут же засыпали. Долганов пытался растормошить их, но и сам чувствовал, что усталость и сон давят на него стопудовым грузом. Он ползком двигался от одного бойца к другому и засыпал на ходу, усилием воли заставлял себя встряхнуться, но голова то и дело падала на мокрое месиво из песка и ила. Он потянулся к телефону. Телефон молчал. Затухающим сознанием понял, что бомбой или снарядом оборвало кабель. «Надо найти разрыв, найти разрыв» — сверлило в мозгу, и он видел уже, что бежит, держа в руке кабель, но в то же время знал, что никуда он не двигается, а лежит рядом со своими коченеющими от сырости и холода бойцами, и какая-то страшная сила придавливает его к земле, не дает подняться. «Все мы погибли. Погибли все»,— докладывает он капитану Скляренко и теряет сознание…
К капитану Скляренко пришли двое разведчиков — Мишка-моряк и Жилин — и попросили разрешения обратиться.
— Слушаю вас,— сказал капитан не по-служебному.
— Командир наш там нас ждет,— произнес Мишка-моряк. Голос его был спокойным, но капитан видел, что во всем облике разведчика была такая решимость, что если даже он не пустит его сейчас на остров, тот все равно уйдет.
— Разве вам не известно, что шестеро посланных туда солдат уже погибли? — спросил капитан.
— Мы пробьемся,— решительно заявили друзья.
Капитан связался по телефону с подполковником Гладенко и доложил о решении добровольцев пробраться на остров.
— Полундра! — услышал Долганов далекий голос Мишки-моряка. Поднял голову, огляделся, но никого не увидел. По-прежнему сыпал мелкий дождь, бушевали волны, бойцы лежали рядом вповалку и спали.
Долганов вгляделся в сторону своего берега, и ему на гребне волны показалась какая-то темная точка. Долганов протер глаза и до боли всматривался в бушующее русло реки и вновь увидел точку.
— Братцы! Дорогие, родные, поднимитесь! К нам идет Мишка- моряк. Да поднимитесь же вы, мать вашу! — кричал Долганов и хлестал бойцов по лицам.— К нам идут, Мишка-моряк идет! Этот обязательно прорвется. Прорвется, понимаете вы это или нет?! Это же Мишка-моряк!
Бойцы встали и начали вглядываться в сторону своего берега. Они тоже увидели темный предмет, похожий на лодку. Он то появлялся, то исчезал в пучине волн, постепенно увеличиваясь в размерах.
— Плывут, братцы, плывут! — радостно воскликнул Долганов.
Огромные волны, кажется, заглатывали лодку, но она упорно вырывалась из их пасти и все же плыла.
Когда до берега оставалось несколько метров, бойцы не выдержали и побежали к ней навстречу, не обращая внимания на то, что их волнами отбрасывает назад. Мишка-моряк греб мощными движениями своего могучего корпуса и радостно оглядывался назад. Лодка опустилась еще раз с гребня волны, затем взлетела на другой гребень, вновь поднялась и стремительно скользнула по камышу, раскидав в стороны обезумевших от радости бойцов. Но те бежали за ней, барахтались в воде, вставали и падали. Вот они уже схватили ее на руки и понесли подальше, в глубь острова.
Долганов прыгнул в лодку и тотчас оказался в объятиях Мишки-моряка. Он ему что-то говорил, что-то шептал бессвязное, не слыша своего голоса. Тепло разгоряченного тела Мишки-моряка передалось и ему, заполнило его грудь, подступило к глазам.
А Жилин в это время уже выдавал бойцам ящики с боеприпасами, мешки с продуктами, пачки табака и фляжки со спиртом, названном почему-то бойцами «наркомовским пайком».
— Надо отправить раненых на материк,— очнувшись, сказал Долганов Мишке-моряку.
— Это невозможно, командир,— ответил Мишка-моряк. — Дует норд-ост. Лодку, если даже не захлестнет, отнесет к немецкому берегу, и тут не поможет даже сам господь-Бог. Надо ждать. Подкрепление придет, как только утихнет шторм.
Долганов подошел к раненым. Они лежали на куче собранного бойцами камыша и слабо стонали. Выдержат ли они еще одну ночь? Когда этот проклятый шторм утихнет? Одновременно он понимал, что если буря утихнет, немцы тотчас направят десант на остров. К счастью, боеприпасы у них теперь есть, продуктами обеспечены. Но как скрыться от снарядов и бомб?
Ночь прошла более или менее спокойно. Немцы методично пускали в небо осветительные ракеты и изредка стреляли по острову из пушек. Перед рассветом шторм начал утихать. Долганов растормошил спящих бойцов и расставил их по острову через двадцать—тридцать метров. Вскоре увидел, что с немецкого берега отделилось несколько темных точек. Снаряды чаще стали рваться на острове.
— Ползет немчура,— сказал Мишка-моряк, стаскивая гимнастерку. В критические моменты он всегда оставался в тельняшке.
Долганов послал в сторону своих красную ракету — условный сигнал о помощи — и тотчас увидел, что от берега начали отделяться лодки и другие темные предметы.
— Держитесь, братцы! — крикнул он по цепи обороны.— К нам идут свои.
С обоих берегов заработала артиллерия. Мины и снаряды рвались в обоих руслах реки и на острове. Когда немецкие лодки приблизились к острову метров на сто, Долганов и Мишка-моряк начали поливать их из ручных пулеметов.
— Так их, командир! — кричал Мишка-моряк, видя, как после очередной стрельбы немцы выскакивают из лодок в воду. Но фашисты переправлялись по всей длине острова. Пулеметчикам приходилось менять позиции, бегать вдоль него. Передним немецким лодкам оставалось до берега уже всего около тридцати метров. Немцы осыпали бойцов градом пуль. В живых защитников осталось всего три человека: Долганов, Жилин, Мишка-моряк. И в это время стрелковая рота 1240-го Выборгского полка высадилась и с ходу пошла в бой с немецкими десантниками. Заработали станковые пулеметы и минометы, доставленные на остров нашими бойцами, и немцам так и не удалось занять его, они вынуждены были повернуть назад.
Стрельба утихла, и в это время бойцы услышали звук канонады, несущейся со стороны города Штеттина. Там начали наступать наши войска.
— Вот и все,— сказал Долганов и словно провалился в бездну.
Мишка-моряк поднял его на руки, усадил в лодку и переправил на другой берег. Их встречал подполковник Гладенко, рядом стоял капитан Скляренко.
— Что с ним? — спросил командир полка.
— Спит,— ответил Мишка-моряк.
— Представьте всех к награде,— сказал Гладенко капитану.
За боевую операцию на острове Долганов получил третью по счету боевую награду — орден Отечественной войны II степени.
